Книга Избранное. В 2 томах [Том 1] - Леонгард Франк

в горсти слоновые блошки, Ханна гибким большим пальцем той же руки собирала их в кучку.

Возле лавки озабоченная, изнуренная женщина с пустой корзинкой на руке исподлобья разглядывала выставленные в окне товары. Войти она не решалась. «Апостол Петр» не отпускал ничего в кредит.

Когда парочка, спеша домой, свернула на горбатую, замшелую уличку, которая вела к реке, — он, отстав на полшага, — каждый, глядя на них со стороны, подумал бы, что Томаса забросило в далекий портовый город и он старается снискать благосклонность малайской девушки.

И тут — улочка заворачивала, и им не видна была еще светлая выемка, где начиналась солнечная набережная, — тут как-то вышло, что Ханна вдруг остановилась, взяла его руку и неожиданно положила к себе на шею. Так стояла она, с трудом переводя дух, низко пригнув шею под его трепетной рукой.

Вечером того же дня Оскар Беномен, не ответив жене, куда он идет, ушел из дома в сопровождении своего лохматого и весьма грязного пуделя. У парадного он встретил полицейского надзирателя, который много лет подряд имел обыкновение выпивать свою кружку пива в «Аскалонском черном ките».

Тоном, в котором звучало надлежащее сочувствие к человеку, потерявшему все, надзиратель сказал: «Добрый вечер, господин Беномен», приподнял полу мундира, вытащил из брюк часы на толстой никелированной цепочке и сверил время. Башенные часы только что пробили половину восьмого.

Оскар прошел мимо «Черного кита» потупившись. У него не хватало духу поднять глаза. Прошел по старому мосту. Многие рабочие, возвращавшиеся с фабрики, здоровались с ним, здоровался и кое-кто из состоятельных горожан, чересчур приветливо приподнимая шляпу.

Не доходя до дома письмоводителя, одним боком выходившего на мост, он торопливо спустился по ступенькам на набережную, широким шагом пошел сперва прямо, затем свернул налево в тихий, уже темный, замшелый переулок, где находилась оружейная лавка вдовы.

В том же доме, в первом этаже слева, жил господин Молитор, которого мелкий люд Вюрцбурга почитал самым отвратительным скаредой и самым богатым человеком на свете. Говорили, что он от жадности морит себя голодом и даже кофе отсчитывает прислуге по зернышку, хотя несгораемый шкаф у него битком набит деньгами.

Господин Молитор, саженного роста, сухой как палка, семидесятилетний старик в золотом пенсне на орлином носу и со свисающими до отложного воротничка усами, жил с незапамятных времен в квартире один. Он занимался разнообразными денежными операциями, в частности скупил все векселя Оскара Беномена, отказал ему в отсрочке и таким образом за бесценок прибрал к рукам и его дом и трактир.

Кроме него, в двухэтажном домике жила только вдова. Наверху помещалась контора виноторговца, закрывавшаяся в шесть часов.

Соколиный Глаз сидел с вдовой в темной комнате за лавкой перед полной тарелкой ливерной и кровяной колбасы. Сквозь прорезанное в задней стене раздвижное окошко из мастерской лился свет. Оглушительный рев паяльной лампы мешал интимной беседе. Молодой оружейник паял капкан, который нужно было к утру сдать заказчику.

Дойдя до дома, Оскар несколько мгновений колебался, играя плеткой с обтянутым кожей свинцовым набалдашником, и, вдруг решившись, взбежал по трем каменным ступенькам крыльца.

Дверь в квартиру господина Молитора была раскрыта настежь. Оскар позвонил, подождал немного, еще раз позвонил, прислушался к реву паяльной лампы и вошел.

Несколько минут спустя он сам не свой выскочил из дома и, держась в тени домов, помчался по кривой пустынной улочке в сторону темной набережной, а пудель, в восторге от столь неожиданной резвости хозяина, скакал вокруг и по меньшей мере трижды проделал тот же путь.

— Нельзя терять ни секунды. Ни секунды!

Оскар на ходу вытащил часы. Его искаженное ужасом лицо дергалось. Низко нахлобученная шляпа съехала набок. Чтобы оправдать свой нелепый галоп, он швырнул камень, который собака принесла обратно, и, продолжая бежать, снова и снова кидал его, пока впереди не показался мост и дом письмоводителя. Он так никого и не встретил на своем пути.

На лестничной площадке он столкнулся с письмоводителем, тот как раз возвращался домой и вошел в комнату вместе — с запыхавшимся Оскаром.

— Ну и крутая же у тебя лестница!

— И не говорите, господин Беномен. Я уж стараюсь не выходить без особой надобности, — отозвалась жена письмоводителя и устало присела к столу.

— О-го-го, стареем! Если уж ты пыхтишь после нескольких несчастных ступенек!

— Я к тебе прямо из дому. — Оскар взглянул на стенные часы. — Сейчас без четверти восемь. Нет, даже без девятнадцати. Вот я и подумал, что мы успеем еще забежать к Фирнекезу. Фраки, должно быть, уже готовы.

— Стоит ли из-за этого так волноваться. А я давно отвык волноваться… Может быть, зайдем за Соколиным Глазом. Он сейчас наверняка дома, если только не торчит у своей оружейной вдовы.

Соколиный Глаз — он только что расстался с вдовой — в нерешительности стоял на площадке и злился на себя, потому что так и не набрался духу задать мучивший его вопрос. Но ведь пришлось бы орать во всю глотку. Черт бы побрал эту паяльную лампу! Он прислушался, шумит ли она. «Скажу завтра. Или все-таки сейчас сказать?» — подумал он, но не тронулся с места.

Несколько минут спустя вдова открыла дверь на площадку и отпрянула, увидев, что там стоит Соколиный Глаз. Голова его дернулась вправо.

— Я завтра еще зайду. — И, подняв по-актерски руку на прощание, он сбежал с трех каменных ступенек крыльца.

Вдова в недоумении посмотрела на широко распахнутую дверь квартиры Молитора — двадцать лет эта оборудованная множеством хитроумных замков дверь всегда стояла на запоре, как будто вела в склеп, — вышла во двор и оттуда в мастерскую — проверить, готов ли капкан.

Когда полчаса спустя старая служанка Молитора явилась приготовить ужин, она увидела, что хозяин лежит на полу мертвый, в луже крови, возле открытого несгораемого шкафа.

Оскар и письмоводитель встретились с Соколиным Глазом у лавки Хейльмана и, прихватив его, отправились к Фирнекезу.

Портной восседал на столе и выдергивал белую наметку из брюк фрачной пары, предназначенной письмоводителю. Фраки он скроил, но за шитье еще не принимался.

Оскар рассеянно присел у окна, а пудель обнюхивал своего хозяина и тихо скулил. Сияющая фрау Фирнекез стояла тут же, сложив руки на круглом животе.

Неожиданно Оскар вскочил:

— Мы только забежали посмотреть, как у вас идет дело… Пошли!

На обратном пути они встретили Томаса. Он был членом рабочей партии и шел на собрание.

— Может быть, и вы пойдете? Приехал депутат из Берлина, прочтет доклад об экономическом кризисе. Наверное, очень интересно!

— А что нам проку от такого доклада, Томас?

— И чем